Gm
Он пришел с лицом убийцы,
С видом злого кровопийцы,
Он сказал, что он мой критик
     Cm
И доброжелатель мой,
     D7(na3)
Что ему, мол, штиль мой низкий
Эстетически неблизкий,
Я фуфло, а он — Белинский,
     Gm
Весь неистовый такой.

     A#
Возмущался, что я грязно,
Своевольно, безобразно
      F         F7
Слово гадкое "оргазм"
F     A#       D7
Безнаказанно пою.
         Cm           D7(na5)
"Ты ж не просто песни лепишь —
       D#7               Gm
В нашу нравственность ты метишь!
     Cm        Gm
За оргазм ты ответишь,
      D7          Gm
Гадом буду, зуб даю!"

       A#
Я пристыженно заохал,
      F
Стал прощения просить.
                   F7
Сам подумал: "Дело плохо,
 F    A#       D7
Этот может укусить".
G7
Распалился он безмерно,
  Cm
Оскорбить меня хотел.
      D#7                        Cm
"Ты вообще, — говорит, — нудист, наверно!
  D7         Gm
А еще очки надел!

             Gm                       Cm
         Нет, спеть бы про палатки и костер,
             D7                            Gm
         Про то, как нам не страшен дождик хмурый!
                 Cm            Gm
         Но ты засел, как вредоносный солитер
            D7                   Gm
         Во чреве исстрадавшейся культуры!
           Cm
         Культуры -
           Gm
         Мультуры,
                         D7
         Куль-куль-куль-куль,
                         Gm
         Муль-муль-муль-муль.


Вреден я, не отпираюсь.
Утопил Му-му я, каюсь.
Все скажу, во всем сознаюсь,
Только не вели казнить.
Это я бомбил Балканы,
Я замучил Корвалана
И Александра Мирзояна
Я планировал убить.

А как выпью политуру,
Так сажусь писать халтуру.
Постамент родной культуры
Я царапаю гвоздем.
Клеветник и очернитель,
Юных девушек растлитель.
И вообще я — врач-вредитель.
Приходите на прием!

Если есть где рай для бардов,
Я туда не попаду.
Если есть где ад для бардов,
То гореть мне в том аду.
А в раю стоят палатки,
Все халявное кругом:
Чай густой, а уксус сладкий,
И все песни лишь о том, что

         Да здравствуют палатки и костер,
         Наш строй гуманный, развитой туризм,
         Ведет народ к победам ля минор.
         Все остальное — ревизионизм.

И разгневанный радетель
За чужую добродетель
На меня за песни эти
Епитимью наложил,
Ты, говорит, обязан, хоть я тресни,
Написать сто двадцать песен
О туризме и о лесе,
Кровью все взамен чернил.

Думал я: "Достал, постылый!
Чо те надо-то, мужик?
Серафим ты шестикрылый?
Ну вырви грешный мой язык!"
Слушал я, ушами хлопал,
А когда совсем устал,
То сказал я громко: "Жопа!"
Тут он в обморок упал.

         Но с тех пор в душе покоя нет,
         И от переживания такого
         Как-то мне приснился Афанасий Фет,
         Бьющий Иван Семеныча Баркова.

Он лупил его кастетом,
Приговаривал при этом:
"Я пришел к тебе с приветом
Рассказать, что солнце встало,
Что воспитанным поэтам
Выражаться не пристало".
А Барков просил прощенья,
Сжег поэму про Луку.
Вот такое вот знаменье
Мне приснилось, дураку.

         Но я песню написал назло врагам,
         Как одна возлюбленная пара
         У костра, в палатке, под гитару
         Получила пламенный оргазм.