E                    C     
Годы молодые с забубенной славой,
G                     Fm 
Отравил я сам вас горькою отравой. 

Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли, 
Были синие глаза, да теперь поблекли. 

Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно. 
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно. 

Руки вытяну - и вот слушаю на ощупь: 
Едем... кони... сани... снег... проезжаем рощу. 

"Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым! 
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам". 

А ямщик в ответ одно: "По такой метели 
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели". 

"Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!" 
Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам. 

Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья. 
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я. 

Встал и вижу: что за черт - вместо бойкой тройки... 
Забинтованный лежу на больничной койке. 

И заместо лошадей по дороге тряской 
Бью я жесткую кровать модрою повязкой. 

На лице часов в усы закрутились стрелки. 
Наклонились надо мной сонные сиделки. 

Наклонились и хрипят: "Эх ты, златоглавый, 
Отравил ты сам себя горькою отравой. 

Bm A F#m G

Bm                           A
Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, -
F#m                           G
Синие твои глаза в кабаках промокли".