Em B7 C Am
Утром так много смелых идей,
И так много правильных планов.
Утро бросит тебя на грязный проспект,
В рабочих кварталах.

C Em C B
Битва за место в метро, офисный стол,
Дорога домой, время для сна.
И ты снова оставишь все на потом,
То, которое не придет никогда.

Иногда ты скулишь: «Как хуёво живем!»,
Но ты сам выбирал себе это.
Это ты беззащитных поставив к стене,
Давил на крючок пистолета.

Это ты та бухая урла,
Что забьет старика ради скотской потехи.
Ты насиловал женщин и жег города,
Хоть и мнишь, будто ты не в ответе.

Это ты, потому что молчал,
Равнодушьем своим, потакая тиранам.
Это ты сын руанского палача,
С глазами свихнувшегося генерала.

Это ты отправляешь детей умирать,
Видя вспышки их смертных агоний.
Это ты его продал, а потом матерясь,
Вбивал ему гвозди в ладони.

Если кто-то упал, просто переступи.
Если кто-то зовет, сделай вид, что не слышишь.
И не верь никому, никого не люби,
Что тебе этот загнанный ближний.

Если жопа в тепле, то, что шея в петле,
Никого не ебёт и не надо
Ничего, кроме Римских хлебов,
Садомийских блядей и набитых карманов.

Как сошедший с конвейера рейховский «Тигр»
Ты все прешь на пролом по отцовским могилам.
Охуевший ди-джей заряжает хард-кор,
Продолжая твой дэнс под трубу Гавриила.

Ты уйдешь по золе крематорских печей,
Или в землю говном упакованным в ящик.
Отпоют, помянут, понаставят свечей,
И лишь дети твои облегченно заплачут.

Ты предстанешь пред ним с улыбкой льстеца,
С гаджетом в руке, в пиджаке от Армани,
Только рыло в пуху не укроют шелка,
Да и кровь на руках, не спишут медали.

Бог не фраер, он лично посадит тебя,
Голой жопаю на именную жаровню.
И не вырвется крик из зашитого рта,
Ты и здесь обречен на безмолвье.